О ТОЛЕРАНТНОСТИ В СЕРБСКИХ РЕСТОРАНАХ И СУРОВЫХ ПРАЗДНИКАХ ЧЕЛЯБИНСКИХ БРАТКОВ.

Однажды мы с К. двинули в сербский ресторан. Там нам в плане компании особо не проперло – за столиком напротив бухало 4 челябинских братка, которым вовремя не сказали, что 90-е закончились. Этакая живая иллюстрация к бестселлеру Иванова “Ёбург”.

К. расположилась к ним спиной, а я села напротив нее, и, соответственно, лицом к ним. Сначала они очень нам обрадовались и попытались наладить зрительный контакт. Поскольку с Катиной жопой это сделать совершено невозможно – они уставились восьмью глазами в меня, а я уставилась в миску с хлебом. Причем двум из них, как вы понимаете, приходилось сидеть задом наперед, что наверняка плохо влияло на их пищеварение. Постепенно монотонная картина в лице меня, молча изучающей во всех подробностях хлеб, их утомила, они отвернулись и продолжили квасить. А водка, как известно, самое омолаживающее безоперационное средство, и после 5х рюмок они стали называть меня промеж собой девушкой и ваять мне какую-то коллективную записку на салфетке. Думаю, приглашение в баню. Официант-серб отказался ее нести и обещал все передать на словах, если они осведомят его о содержании. Способных на это за тем столиком уже не было, и затея их вроде как провалилась, а я, улучив удобный момент, пересела на сторону К. (то есть задом к ним) и попыталась быть забытой. Оказалось, что это был неграмотный ход, и жопа – еще более выгодный ракурс в моем случае, чем лицо. В связи с чем к нам скоро пришел посланец доброй челябинской воли в лице самого могучего и самого пьяного мужика. Он, не спрашивая разрешения, переставил наши сумки масляными руками и плюхнулся за столик, кое-как втиснув толстый живот. На лацкане его спортивного пиджака непредставительно зияло жирное пятно. Вечер переставал быть томным.

“Я непосредственно к вам обращаюсь!”- заявил он, пристально глядя мне в глаза (ну, чтобы К. даже и не надеялась на знакомство с таким очаровательным молодым человеком в полном расцвете сил). Поскольку рот мой под завязку был забит стейком степени прожарки well-done, я не нашлась, что ответить, и продолжала молча жевать. Некоторое время он тоже молчал. Выстраивал дальнейшую стратегию знакомства. Затем последовал глубокомысленный вопрос, – А вы местная? Что он имел в виду – я до сих пор не понимаю… Может, он подумал, что я прилетаю порою поужинать в этот чудесный ресторанчик со взморья… Или приезжаю на рейсовом автобусе, например, из Ревды, с целью подработать. Хер его знает… Но степень прожеванности мной мяса к тому моменту позволяла негромко буркнуть “угу”. Он, видать, посчитал, что беседа задалась, и стал знакомиться активнее. То есть прямо так и сказал, – «а давайте, – говорит,- знакомиться». Причем, не то, что давайте знакомиться со мной и К.- нет, на нее он демонстративно не обращал внимания, это он ко мне уважительно так обращался, на “Вы”. Я была приятно удивлена, поскольку ранее доносящийся из-за их столика мат не давал оснований предполагать такой высокий культурный уровень беседы и уважения к собеседнику. Но, поскольку знакомиться мне надоело еще лет 10 назад, я с туго набитым ртом попыталась объяснить, что затея эта не повлечет за собой позитивных последствий и желаемые ими результаты вряд ли будут достигнуты. Скорее наоборот. Пожелала удачи и хорошего вечера. Вроде удалось. Вставая, он сказал что все же ” польщен моей красотой” (ну, еще бы – женщина под 40 с полным ртом мяса полной прожарки не может не вызывать восторга у челябинских пьяных туристов). Чувствовалось, что слова эти всё для него крайне непривычные, хоть и идут от сердца, и подбирает он их с большим трудом. Во время моего монолога он успел перемацать своими жирными чумазыми руками все свободные приборы на столе, что отдельно не вызвало у нас с К. радости.

Несмотря на всю его внешнюю обходительность, после его ухода меня не покидало чувство, что, будь я чуть менее дипломатична в высказываниях, наша беседа могла бы завершиться в гораздо менее теплых тонах. В общем, нынче приличной девушке лучше ужинать дома из собственных запасов.

Автор: Аня Малинова